“Даже, по пословице, злые дела объединяют злодеев. Христиан же не объединяют ни какое угодно зло, ни благо и даже многие совместно пережитые несчастья не склоняют их к взаимной любви”
Эразм Роттердамский (1469–1536)
(См.: Э. Р., “Жалоба мира, отовсюду изгнанного и поверженного”).
Известный христианский апологет К. С. Льюис (1898–1963) прибегает к такому образу для пояснения роли догматики в религиозной жизни. Он ее сравнивает с географической или морской картой, с помощью лаконичной и суховатой схемы которой можно, преодолевая наполненные жизненными энергиями стихии и штормы бытия, достигнуть желанного и спасительного берега. Что без карты было бы почти невозможным.
Можно предложить следующее развитие этого образа: все религии и конфессии имеют свои собственные картосхемы (догматические системы различной степени развитости). Но многие из них вместо того, чтобы помнить о том, что только одному Богу точно известно, кто из отправившихся в рискованное путешествие достиг другого берега, а кто нет; вместо того, чтобы сочувственно относиться друг к другу, помня о том, что даже очень хорошей карты еще недостаточно, чтобы достичь спасительного берега, они принялись хвастаться своими картами, соответственно считая их самыми лучшими.
Некоторые на этом не остановились и принялись украшать свои карты, чтобы еще более показать их неоспоримое перед другими преимущество. Они настолько в этом преуспели, составили такие прекрасные песнопения, что им даже расхотелось отправляться в какой-либо путь, в опасное плавание, и они стали проводить время в созерцании самой карты, благочестивом хождения вокруг нее, уже как бы прозревая спасительный берег и как бы уже на нем находясь. При этом они стали очень презирать берег, на котором все-таки продолжали находиться, решив, что вовсе не следует заниматься его благоустройством, а на время ожидания можно устроиться лишь в храмах, собственных домах и квартирах, периодически выглядывая и посматривая, что вокруг делается. А те, кому благоустроенных квартир не хватило, принялись скрупулезно подсчитывать дату неизбежного конца света.
Другие решили, что лучший способ — это не рассуждать самим в сложном вопросе толкования обозначений в карте, а положиться во всем на авторитетные источники (предание), где раз и навсегда все определено. А если что-то и не определено, то стало быть этого знать и не надобно. Эти люди решили не замечать, что море, которое следует пересечь, очень изменилось: в нем появились новые рифы и видоизменились старые, возникли новые течения и новые острова, стала другой “роза ветров”; оказалось, что часть противоположного берега так изменилась (или их способ мировосприятия изменился — это тоже с достоверностью не известно), что стало еще более неясно, что принадлежит тому берегу, а что нет, и где он, собственно говоря, начинается. Стала другой и навигационная техника, появились знаки и условные обозначения. То есть возникла необходимость в обновлении карты и навигационного оборудования. Но сама картосхема оказалась настолько освящена древностью, что мысль о приведении ее в соответствие с изменившимися условиями казалась кощунственной (мало ли что нового может вообще появиться!). Сторонники этого направления утверждают, что если каждый верующий станет настоящим верующим, то все “внешние” проблемы решатся сами собой, а поэтому самими этими проблемами, как таковыми, заниматься вовсе не следует, а следует лишь внутренне совершенствоваться. Эти люди чаще говорят не о “пути” (предполагающем динамику), а об “истинном состоянии”, которое по их мнению, и дает их конфессия. Поэтому у них уже не карта, предполагающая всё же некоторый путь, а подробные догматические описания и ритуальные инструкции. Но все же не обладая внутренней уверенностью в своей правоте, они стали угрюмыми и гордыми, совершенно оставив миссионерство.
Народ же попроще решил, что путем точного соблюдения обрядов можно получить от Бога какую-то помощь. Поэтому эти люди занимаются бесконечным выяснением у “батюшек”, “чего можно, а чего нельзя” при соблюдении ритуала. Здесь вообще сама идея потустороннего спасения как-то плохо воспринимается, но есть простое желание заручиться покровительством свыше. В этой группе нередко встречаются люди, не имеющие никакого специфического мистического чувства, что не мешает им считать себя верующими. Эта группа самая многочисленная.
Надо сказать еще об одной странной очень малочисленной группе, которая думает не столько о собственном спасении, и даже не о спасении других, сколько о “создании условий” для возможности спасения, причем не столько в трансцендентном (проще говоря: индивидуально-загробном, понятном для всех смысле), сколько в каком-то экзистенциально-социальном, ставя на первое место общение и взаимодействие людей. Они утверждают, что надо идти не только внутренним путем, но и внешним, так как эти пути тесно взаимосвязаны, и иногда правильно выбранный внешний путь способствует правильному выбору внутреннего пути. Эти люди иногда договариваются до таких странных вещей, как “христианская общественность”, “христианская политика”, и даже… “христианская экономика”. Поэтому у них уже не карта, а какой-то “перечень приоритетов” и мероприятий по реформе внешнего строя религиозной жизни. Эти люди вызывают возмущение не только у верующих, но даже у неверующих. Верующие обвиняют их в том, что они профанируют духовность и переводят столь драгоценный “вертикализм” в “горизонтализм”. А неверующие обвиняют их в том, что они вмешиваются не в свое дело, — в политику.
Но и это все-таки еще не самые странные люди. Есть и такие, которые и вовсе не верят в спасение, но очень почему-то хотят, чтобы другие в него верили. Они неустанно ищут врагов, клеймят еретиков и особенно тех, кто, как им кажется, подрывает религию изнутри, предлагая карты с небольшими погрешностями, могущими привести к катастрофическим последствиям в деле спасения, в котором не может быть мелочей. Они обличают тех, кто размывает ясные, как им кажется, границы религии, говоря о каких-то туманных общечеловеческих ценностях, совершенно неопределенном гуманизме или вовсе подозрительном универсализме. Сторонники этого направления всегда выступают за конкретность и ясность, и у них самих вместо карты — четкие и понятные лозунги.
Есть и такие (стоящие совсем особняком), которые решили, что любая привнесенная извне религия плоха уже тем, что не у них возникла, что она неестественна и неорганична для них, и что следует исходить из своих корней и из своей почвы. Некоторые из них в своем традиционализме дошли до самого натурального язычества как “первоистока”, который и принялись с увлечением изучать, находя в нем глубокий и даже эзотерический смысл. Причем эти люди особенно отрицают саму возможность существования каких-либо общечеловеческих ценностей, которые, как они считают, были изобретены одними людьми для обмана других людей.
Все эти группы в ходе взаимных дискуссий и противостояния все более и более стали как-то забывать об общей цели пути, не видя и того, что, при всем желании бесконечно уточнять свои догматические формулировки (карты), они никак не могут полностью устранить область неопределенности (о которой упоминает и апостол Павел: 1Кор.8,2; 1Кор.13,12), а значит и связанного с ней довольно неприятного риска, которого вроде бы не должно быть.
Члены различных групп и конфессий настолько привыкли существовать раздельно друг от друга, что у них уже не было особого желания как-то объединяться.
Но нашлись люди, которые обратили внимание на слова Христа о том, что Царство Божие (другой берег) начинается в душах людей уже здесь и сейчас, и для этого не следует долго изучать сложную систему навигации, выработанную предшественниками, а нужно непосредственно “здесь и сейчас” выполнять простые и ясные заповеди Христа о любви к Богу и к всем людям (вот и вся схема), и что таким образом — экзистенциальным снятием противоположности “внутреннего” и “внешнего” — можно достигнуть желаемого берега, к которому, может быть, и не приложимы пространственно-временные категории. Эта группа простотой своей идеи вызывает раздражение почти у всех предыдущих, которые ее обвиняют в антиисторизме и в пренебрежении Священным Преданием.
Нашлись также немногие люди, которые стали напоминать о важности первоначальной общей цели, обращать равное внимание не только на догматический аспект, но и на этический и культурный аспекты, призывать к единству в главном при естественном многообразии культурных и философских традиций. Эта очень немногочисленная группа людей и положила начало экуменическому движению. Впервые это поняли христианские миссионеры разных христианских конфессий, действующие в Африке. Отсюда постепенно родилась идея общехристианской организации: Всемирного Совета Церквей (World Council of Churches), ныне пребывающего в Женеве.
Само греческое слово с латинским суффиксом “экуменизм” означает вселенскость. Термин oikoumene используется в Новом Завете для обозначения Римской империи (Лк.2,1) или вообще для обозначения всего мира (Мф.24,14). Постепенно этим словом стали обозначать всю Церковь как противоположность всему тому, что разделяет, или всю веру Церкви как противоположность тому, что не цельно, а состоит из частей.
Звучит термин “экуменизм” для русского уха не совсем приятно. Как всякий “изм”, он постепенно начинает раздражать. “Движение к христианскому единству” звучит намного лучше. Важно понять, что здесь имеется в виду некая универсальная ценность. Возможность такого универсализма обуславливается единством человеческого рода, произошедшего от одного корня. В библейской традиции: от Адама и Евы. Естественно предполагается, что человеческий род должен жить в состоянии мира, а не бесконечной войны всех со всеми. Это не означает радикального примирения добра со злом, истины с заблуждением, но ставит вопрос о мере допустимого компромисса. Возможно ли терпеть малое зло и некоторые заблуждения, чтобы избежать больших? Или же должна быть бескомпромиссная борьба со всеми заблуждениями и малейшими проявлениями зла? Сложность задачи в том, что при существующем религиозном и культурном разнообразии невозможно полное единодушие, и радикальная бескомпромиссность приведёт к войне всех со всеми. Людям следует признать свою ограниченность, смирить свои притязания, отказаться от абсолютистских проектов. Только Бог, всеведущий и всесильный, мог бы установить на земле единый образ жизни (порядок), но Он по только Ему известным причинам этого не делает, предоставив людям самим благоустраиваться. Сам Господь призвал людей к единству: “да будут все едино” (Ин.17.21).
Богословски обосновать необходимость экуменизма не просто, но все же возможно. Богословие имеет два тесно связанных друг с другом аспекта: катафатический (положительно-утверждающий ортодоксию) и апафатический (отрицательный), умеряющий резвость богословов, желающих вещать от имени Бога. Не все ещё известно, не всё ещё открылось. Апофатика указывает на ограниченность людей (их сознания), на необходимость их смирения друг перед другом в богопознании. Никто не должен претендовать на монополию на истину в последней инстанции (ср.: “Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно…” — 1Кор. 13, 12). Существует закономерность: чем больше область апофатики в религии, тем меньше в ней абсолютистских притязаний, и тем более, соответственно, она толерантна к другим религиям.
Кроме этого, возможно этическое обоснование экуменизма. При всей важности теории, вероучения (догматики) существует этическая сторона жизни, напрямую не связанная с догматикой. Это известный феномен “просто хорошего человека”, который “без всяких религий и догматик” делает добрые дела. В самом Евангелии этический аспект ставится на первое место. В притче о милосердном самарянине ближним для пострадавшего человека оказываются не единоверные и правоверные священник и левит, а инородец и иноверец самарянин (Лк.10, 29–37). Древнее “золотое правило нравственности”, которое повторяет Иисус (Мф.7,12), можно понимать и в смысле веротерпимости. Это правило признают все мировые религии, что позволяет говорить не только о внутрихристианском экуменизме, но и об общерелигиозном единстве. Критерием страшного суда в христианской традиции оказывается не догматическое качество веры (ортодоксия), а добрые дела, (Мф. 25, 31–46). Апостол Павел на первое место ставит любовь (1 Кор.13). Именно любовь предписывает не столько ортодоксию (правоверие), сколько ортопраксию, т. е. правильное поведение. Христианские благотворительные организации, например, оказывают помощь всем людям независимо от их религиозной принадлежности. Но полное сведение религии к любви привело бы к психологизации (субъективизации) веры, сведению её только к гуманизму. На практике эта опасность пока не ощущается, т. к. до гуманизма у нас ещё очень далеко, но теоретически вроде бы эта опасность есть. Противники социального экуменизма именно на этот пункт постоянно указывают, приводя в качестве антипримера Иуду, который лукаво предлагал продать драгоценное миро, предназначенное для Христа, и вырученные деньги раздать нищим. Христос же сказал, что нищие всегда рядом, а Он не всегда (Ин.12, 1–8).
Таким образом, экуменизм побуждает христиан к ответственности за единство христианского мира, а также к доброжелательному отношению ко всем людям. От заповеди Христа “любить всех” (т. е. по доброму относиться) это отличается лишь переходом к организованным формам доброжелательности (движения, конференции, благотворительность, открытость диалогу). Таким образом, экуменизм это дальнейшее углубление понимание заповеди Христа в современных условиях. Не всякий узкий путь истинен. Узкий путь фарисейско-законнической исключительности и самодостаточности ведет в тупик.
Игумен Вениамин (Новик)
Санкт-Петербург
Право, у нас теперь иной даже молится и в церковь ходит, а в бессмертие своей души не верит, то есть не то что не верит, а просто об этом совсем никогда не думает. И, однако, это вовсе иногда не чугунный, не скотского, не низшего типа человек. А меж тем лишь из этой одной веры, как уже и говорил я выше, выходит весь высший смысл и значение жизни, выходит желание и охота жить.
Ф. М.Достоевский.
Дневник писателя. 1876 г. Ноябрь
Рукописная Библия
2 000 человек создали рукописную копию Библии: 12 февраля экуменическая делегация вручила властям Швейцарской Конфедерации “рукописную Библию”, состоящую из 6 томов и 3 500 страниц. Она написана от руки, и в её создании в 2003 году приняло участие свыше 2 тысяч человек. Эта инициатива была предпринята христианскими Церквами по случаю Года Библии. Текст рукописной Библии написан на французском, немецком, итальянском и ещё на 10 языках: каждый участник проекта писал свой отрывок на родном языке. За последние недели тома рукописной Библии обошли всю Швейцарию, от секретариата Экуменического совета Церквей до залов приходов и общин. По словам генерального секретаря Швейцарского библейского общества Урса Йорга, “Библия — это не книга о том, что было и навсегда прошло… Она говорит о войне и мире, об отношении к природе, об историях любви, об убийствах и правах самых слабых в обществе, об ответственности и законах… Она говорит о страстном желании человека иметь возможность жить в более человечном мире”.
источник: Life4God. com
Экуменический перевод Библии
В Женеве вышло новое издание экуменического перевода Библии
Новое издание знаменитого “экуменического” перевода Библии на французский язык увидело свет в Женеве. Как заявил на презентации издания 23 января генеральный секретарь Всемирного совета Церквей (ВСЦ) преподобный Сэм Кобия: “Это событие позволяет нам понять ключевую роль, которую изучение Библии сыграло в объединении христиан в рамках экуменического движения”.
Новое издание представляет собой аннотированное Пятикнижие Моисея и является частью “Traduction oecumenique de la Bible” (Экуменического перевода Библии).
“Перевод Библии на различные языки — жизненно важная задача, — заявил пастор Кобия. — Большое количество разных переводов побуждает к плюралистическому, экуменическому прочтению Библии и является сильнейшим оружием против религиозного фундаментализма”.
источник: jesuschrist. ru