И вот в это самое время явилась на сцену женщина, сыгравшая крупную роль в миросозерцании Александра. Это была худенькая, большеглазая писательница — баронесса Крюденер. Она явилась перед ним, как пророк, — с поучениями и обличениями. Она объяснила ему, почему душа его мятежна.
— Сознание слабостей и минутное раскаяние в своих прежних грехах не являются искуплением,— сказала она: и поэтому не могут успокоить великую душу.
– Что же может успокоить ее? — спросил государь.
— Полное покаяние. Надо подойти непосредственно к Христу, смириться подобно мытарю и открыто назвать себя великим грешником. И тогда вы найдете утешение у животворящаго Креста.
Она говорила долго, говорила сурово, настойчиво. Она себя назвала великой грешницей и сказала, что нашла всепрощение у ног Иисуса.
Государь говорил, что в душу его точно вникал острый меч. Он плакал, опустив голову на руки.
— Простите, государь, — закончила она: — я только исполнила свой долг, открыв перед вами великие истины.
Александр крепко пожал ее руки.
— Не бойтесь, — сказал он: — слова ваши в моем сердце. Я открываю в себе то, чего не замечал раньше· Прошу вас не покидать меня.
И Крюденер более его не покидала. Ее беседы нужны были Александру, как воздух. Мистически настроенная, глубоко религиозная, она заразила и его своим мистицизмом.
Сила молитвы, которую проповедовала Крюденер, нашла странное применение у Александра. Когда в спорах с иностранными дипломатами он расходился во мнениях, то вместо того, чтобы убеждать их, он начинал про себя читать молитву. И души их начинали мякнуть, просветляться, делаться человечнее и постепенно склоняться на его сторону.
Образ мыслей Александра все более и более принимал апокалипсический характер. Крюденер и Голицын верили одинаково как в Бога, так и в «гения зла».
