Непонятно откуда на дороге появилась огромная фура. Лешкин “жигуленок” летел на нее. Последнее, что увидел Лешка, пораненные руки на лобовом стекле…
Мать возилась на кухне, когда сердце неожиданно сжало тревогой и болью.
— Молиться, срочно нужно помолиться, — мелькнула мысль. Тут же старая женщина бросила тряпку и швабру, упала на колени:
— Спаси, спаси его, — слезы душили, а потом хлынули, — Господи, помилуй сына, спаси и сохрани…
Дальше для Лешки все было странным и непонятным. Он видел, как милицейская машина и «скорая помощь» с сиренами подъехали к злополучному месту. Потом из сплющенного «жигуленка» достали аккуратно и положили на носилки его, Лешку, и медики засуетились вокруг. Потом дверки «скорой» закрылись, и она, распугивая сиреной машины, понеслась.
— Стойте, куда вы меня увозите? – кричал он и бежал за «скорой». – Верните тело, вернитесь…
Лешка догнал машину только у дверей больницы. Крупный мужчина в белом халате спросил у врача:
— В реанимацию?
— В морг, — сухо ответил врач.
— Как в морг, кого в морг, меня? – Лешка схватил врача за грудки, но у того даже рубашка не помялась. – Я жив – кричал он. Врач не реагировал, шел по длинному больничному коридору. Санитар покатил старенькую каталку к моргу, железные ее колесики неприятно лязгали по бетонному полу.
В темном холодном и сыром подвальном помещении стоял Лешка у собственного тела. Его знобило, только ступням было жарко. Он посмотрел вниз и увидел, как что-то черное мерзкое опутало ноги и тащило вниз, под пол, туда, где бесновались длинные языки страшного пламени.
— Ты мой, не упирайся, — противно шипела бесформенная чернота.
— Нет, — орал Лешка, — не-е-ет. Господи, спаси меня!
— Поздно ты обо Мне вспомнил,— раскатился эхом неземной голос. Чернота застыла.
— Дай мне шанс, только один шанс, — умолял Леха. – Я завяжу, я по-другому жить буду, я все сделаю, только спаси…
— Запомни хорошенько все, что ты сейчас сказал, — произнес голос. Потом Леха, задрав голову, наблюдал: вот раскололся на пополам потолок до самого неба, и из чистого пушистого облака показалась огромная сильная рука с раной у запястья. Она опускалась все ниже и ниже, пока, наконец, человек не ухватился за нее… и не почувствовал, как боль гуляет по всему побитому телу.
— У меня тут покойник стонет, — говорил санитар по телефону.
Единственный пациент за всю столетнюю историю существования лечебницы поступил из морга в реанимацию и заставил побегать и посуетиться весть персонал. Из-за этого пациента в тихой районной больнице переполоху и разного рода непонятностям не было конца: именно в этот день приехал для консультаций опытный хирург хорошей областной клиники, нашелся тут же донор с нужной группой крови. Потом оказалось, что в больнице дали, наконец, горячую воду и завезли с аптеки новые одноразовые шприцы, капельницы и редкое дорогое лекарство. В довершении всего, после первой экстренной операции, прилетел вертолет медицинской авиации и доставил тяжелого пациента вместе с именитым врачом в современную областную клинику.
Врачи единодушно сходились во мнении: не жилец, только расходились в сроках. Одни говорили:
— Может с месяц протянет. – Другие уверяли, что не более недели. Но он продолжал дышать и состояние его здоровья, вопреки всем прогнозам, мало-помалу стабилизировалось. Наконец, через три долгих месяца, собранный буквально по частям, он был переведен в палату. Начались долгие дни неподвижности и новых неутешительных прогнозов.
Мать поселилась у такой же престарелой сестры, жившей в этом городе, и каждый день навещала сына в больнице. Она приходила в палату радостной:
— Не беда, что лежачий, главное – живой.
— М‑ам, — язык плохо слушался, поэтому мужчина говорил тихо и медленно, — расс-кажи мне про дру-гую жи-изнь.
— Расскажу, обязательно, а ты, — мать поправила одеяло, — молчи, не нужно тебе разговаривать, слушай.
Пожилая женщина говорила по порядку и понемногу о Боге, о вере, об Иисусе Христе, о новой жизни. Она надевала очки и читала из Евангелия. Лешка слушал внимательно, потом плакал как ребенок, молился, и будто напоенный свежей родниковой водой и накормленный душистым хлебом, засыпал. Ему снилось чистое небо, а по небу он летает. И так ему там приятно в легких и мягких облаках. И сам он легкий и такой чистый-чистый…
— Наверно я расстрою вас, — сказал строгий врач однажды на обходе, — вам нужно смириться и научиться жить в лежачем положении. Вы никогда не сможете ходить, даже самостоятельно повернуться не сможете. – Лешка печально улыбнулся:
— Лучше лежать, чем гореть. И уверяю вас, доктор, — он знал это наверняка, — однажды я приду к вам на прием собственными ногами.
— М‑да, — протянул врач, — надеяться можно и даже нужно, отчаиваться – противопоказано.
С такими рекомендациями выписали его и привезли в дом родной старого районного городка.
— Братья и сестры, — радостно начал свою проповедь пастор церкви, — у нас сегодня очередной выпуск передачи: «Очевидное Невероятное». – В богослужебном зале люди улыбались. – Наш брат Алексей стоит на собственных ногах в алтаре! Это – очевидное, но и согласитесь, друзья мои – невероятное! — Пастор продолжал, но Алеша его уже плохо слышал. Он вспомнил все от того самого дня смерти никчемного алкоголика и дня рождения нового человека. Вспомнил, как к ним домой пришли впервые верующие и пели чудесные песни с трогательными словами. И среди них была она, Шурочка, миловидная скромная женщина.
Шурочка работала медсестрой, и в церкви среди других трудилась в группе милосердия, ухаживала за тяжело больными. К Алеше она приходила каждый день, она и выходила его. Унывать ему не давала:
— Верить надо Отцу, — часто повторяла, — камень не подаст, когда хлеба дитя просит. На крещение пойдешь собственными ногами.
Так и вышло. Он встал с инвалидной коляски, а неуверенные первые шаги помогали ему сделать два крепких диакона церкви…
— Венчание, радостное событие! – снова услышал Алексей голос пастора. Он посмотрел на свою невесту, на Шурочку, и слезы заблестели на счастливых глазах. Но Алеша их не прятал. Он был по-настоящему счастливым человеком пяти лет от роду духовному.
Рассказ Елены Шилижинской (написан по реальным событиям).